Троилюс заправду кгдиж з отца своего воли засмутился от звроценью Бристыды греком, кторого великою горуцестью милости жадал а в горучей воли над вшистки речи миловал. Великою болестью есть ся засмутил, якобы вшисток во слезах и в тяжком уздыханью а в плачю был, а не был ни един з намилейших его, кторый бы его могл увеселить. Бристыда, ктора Троиля не мнейшою горячестью милости миловала, так же и вел(ь)ми плакала, кгдыж вшистка была во слезах умочана. Оденье и лицо ее и перъси слезами, кторыж зь ее очью текли, скропила, иж вшистко оденье ее было змочено слезами, якобы кто водою ее полил. Пазногти своими уста своя драла, а влосы свои, так яко злото от обычая сплетеного або завиненого, от белей плоти своей влосы роспустила. А кгдыж твардыми ногти своими полички свои драла, чирвону кровъю помазаны. Уста ее здрапаны в чирвоности их чирвоней рожи были прировнаны. А кгдыж ее кто пытал о розлученью от ее милостника Троиля, частокроть падала медци руки того, хцюцего ю затрымать, рекучи: «Радней смерти собе жедам, нижли живота».
Кгды заправду ноч пришла, Троилюс пошол до Брыстыды, а таким же плаканем и слезами порушился, иж бы от такей болести а жалости ее могл усмирить и отвести. А кгдыж Троилюс а так есть тешил, Бристыда медци рамена Троилевы частокроть падала наполы жива. Ктору слодким целованьем и слезами плачучими, моцеми своего разуму тое то ноци утешить и от болести отвести частокроть есть усиловал. Але кгдыж юж было близко заря, яко бы предо днем, Троилюс от Брыстыды у великом смутку и в болестех отшедл, а ее опустивши, до кролевского ся палаца спешил.
Але, о Троиле, яко млоде доверенье тебе приведло блудить, абы ты слезам Бристыдиным уверил, а ее лагодливым а израдливым словам! Заправду всим жонкам есть справедливе от приро-женя, иж в них не есть ни жадна моцна уставичность, иж естли едним оком плачет, а другим ся на сторону гледячи смеет. А так неуставичность а прожность ку насмеванью мужом их завжды приводит. А кгдыж бол(ь)шую милость знамена указуют на тых мест, то през другого милостника, кторый иж ее упомина о вказанью милости своее, на тых мест то отврацаю и пременяю. Бо сут(ь) фал(ь)шивы а неуставичны, а ни сут(ь) достойни таемного звереня. А кгды ни един милостник им ся не вкажет, они его кгды мышлю(ть) искать, ходцю(ть) по местцах частокрот(ь) ся у оконцах указуют, або теж седают на улицах, не явных ку виденью, тых то милостников собе потаемне шюкаючи. А прето ни една надея не ест так фал(ь)шива, як та, ктора ест в невесте и от них походит. А так шален есть он млоденець, а навенцей кторый ест у летех, кторый в лагодливых словах невестих надеюма и ей верит, а их доказанью так фал(ь)шивому себе полецает, кгдыж они своим доказаньем много их заводять и зражають.
Брыстыда заправду на приказанье кроля Приямово у великом выправенью на доргу есть поехала, ктору Троилюс и инших много шляхотных з люду троянского през час длугий дороги проводили.
Але кгдыж грекове приехали взяти ее, Троилюс и троянове вернулися до Тройи, а грекове ю взяли. Медци кторыми кгды был Деомидес, позрел на ню, а на тых мест горячестью нечистоты зажегся, а ей вел(ь)ми горячею милостью жадал. Кторый к ней приближився, а с нею посполу ехал. Своей горячести пломеня затрымать не могучи, Брыстыде узьявил своего горючего сердца милость, а в многих словех жедаючих и ласковых и у великих дарех обецаванью досыть покорне ее просил. Але Брыстыда на первое прошенье, яко обычай есть невестий, своего призволенья ему отмовила. Але кгдыж недалеко от(ъ)ехала, Брыстыда по розмоитых словех Деомидовых, его хотячи от надеи своее не отдалить, такимиж словы ему рекла: «Милости твоих слов тыми часы не отповедям, а ни теж призволям, кгдыж сердце мое на тен час не есть так зряжено, иж бых тобе могла иначей отповедит(ь)». На кторы слова Деомидес досыть был есть весел, кгдыж с тых то слов надею мел, ижь ся от ее воли не мел отдалит(ь). А так с нею ехал алиж до станов отца ее. А кгдыж приехала там, то он ю на тых мест с коня ссадил, а едну рукавицю, ктору Брыстыда на руце носила, от нее, кгдыж нихто не бачил, потаемне взял. Але кгды она то сама убачила, иж то взятье потаемне было ему любо, того есть змолчала.
Тогды Калкас ку стретенью девки своее выехал а ее, обличьем и умыслом досыть веселым, у пребытоксвой вдячне принял. А Деомидес вел(ь)ми ся веселил, а надея его у великой работе тела его порушила ку набыванью ещо бол(ь)шее ласки. Брыстыда заправду, будуць с Калкасом, отцем своим, его нашла твардыми словы, у великости слез выливанью, рекучи ему: «О яко, отче мой наимилейший, розум твой стал есть шаленый, кторый пред тым был великое мудрости. А яко ты медци трояны был еси у вел(ь)можности и поднесени, иж ты был еси якобы их пан и обронца в вшистких речах их, кторый в таких богатствах медци ими обфитовал еси и в многом держанью пановал. А ныне уделал есь ся их выдавца и зрадца, а твоее отчизны запрел есь ся, кторей во вшистких речах мел есь быть обронца»(…).